Читать книгу "Радиевые девушки. Скандальное дело работниц фабрик, получивших дозу радиации от новомодной светящейся краски  - Кейт Мур"

В теле Сары, как это теперь понимал Мартланд, на пути альфа-лучей не было преграды из тонкого листа бумаги или кожи – у них вообще не оказалось никакой преграды. Радий находился внутри ее костей, рядом с костным мозгом, который постоянно облучался радиоактивными отложениями. «Расстояние, – позже говорил Мартланд, – от центров кроветворения составляет доли миллиметра».

От этого наиопаснейшего яда некуда было деться.

Учитывая невероятную мощь альфа-лучей – эти «вихри, мощные, невидимые силы, способы применения которых нам еще не известны», как однажды написал фон Зохоки, – было не важно, что Сара работала с «микроскопическим» количеством радия, понял Мартланд. Проведя свои тесты, врачи оценили содержание радия в ее организме в 180 микрограммов – совсем крошечное количество. Но его хватило. Это был «тип радиации, про обнаружение которого в человеке никто раньше не слышал».

Мартланд продолжил работу и обнаружил нечто, чего вообще никто не ожидал. Он протестировал на радиоактивность не только пораженные болезнью челюсть и зубы Сары – участки, где у всех пациенток развивался некроз, – но и ее внутренние органы, и кости.

Все они оказались радиоактивными.

Ее селезенка была радиоактивной, ее печень, ее хромая левая нога. Он обнаружил радиацию повсюду в ее теле, но больше всего – в костях: ее ноги и челюсть были «значительно радиоактивны», они пострадали больше всего, на что и указывали наблюдаемые симптомы.

Это было чрезвычайно важное открытие. Доктор Хамфрис из Оранджа не видел связи между случаями обратившихся к нему женщин, потому что у всех были разные жалобы. С чего бы он мог предположить, что больная спина Грейс Фрайер может быть связана со специфическим заболеванием колена у Дженни Стокер или с пораженным артритом тазобедренным суставом Кинты Макдональд? Вместе с тем все девушки стали жертвами одного и того же. Радия, который устремлялся прямиком к ним в кости, по пути словно решая наобум, где именно заявить о себе больше всего. Таким образом, одни женщины сначала испытывали боль в ногах, другие – в челюсти, в то время как третьих начинала беспокоить спина. Причина была одна и та же. Корнем всех проблем оказался радий.

Мартланду оставалось провести еще один, последний тест. «Я взял у миссис Майлефер, – вспоминал он, – часть ее таза и других костей и поместил поверх них пленки для рентгена зубов. [Я] прикрепил [пленки] по всем [ее костям] в различных местах и оставил их в темной комнате в коробке». Когда он пробовал проделать это с нормальными костями, оставляя пленки на месте на три-четыре месяца, никаких следов не оставалось.

За шесть часов кости Сары успели воздействовать на пленки: на черном фоне появились белые затуманенные пятна. Прямо как раньше, когда девушки сияли, возвращаясь по темным улицам Оранджа после работы, ее кости оставили призрачный светлый отпечаток на черной пленке.

Увидев этот странный белый туман, Мартланд понял еще одну важную вещь. Сара была мертва – однако ее кости, казалось, продолжали жить, оставляли отпечатки на фотографических пластинах, испуская радиоактивное излучение. Разумеется, все дело было в радии. Собственная жизнь Сары, может, и оборвалась скоропостижно, однако у радия внутри ее тела период полураспада составлял 1600 лет. Он будет веками продолжать испускать свои лучи из костей Сары, хотя ее самой уже давно не будет в живых. Убив ее, он продолжал облучать ее тело «каждый день, каждую неделю, месяц за месяцем, год за годом».

Он продолжает облучать ее тело и по сей день.

Мартланд прервал свою работу, хорошенько задумавшись – не только о Саре, но и о ее сестре Маргарите, а также обо всех остальных девушках, которых ему доводилось видеть в кабинете Барри. И о том факте, что, как он позже сказал, «науке не известно ничего, что могло бы устранить, изменить или нейтрализовать эти [радиевые] отложения».

«Радий невозможно разрушить, – подтвердил доктор Кнеф. – Его можно жечь на протяжении дней, недель и даже месяцев, и это никак на нем не отразится». Он продолжил, сделав жуткое заключение: «Если это так… как можно рассчитывать вывести его из человеческого организма?»

Годами девушки пытались узнать свой диагноз, ждали, что кто-нибудь объяснит им, что именно с ними не так. Они искренне верили, что, когда это случится, врачи смогут их вылечить.

Отравление радием, однако, как выяснил Мартланд, было неизлечимым.

Закончив проведение своих тестов, Мартланд предал теперь доказанную причину смерти Сары огласке. «Нет ни малейших сомнений, – объявил он, – что она умерла от острой анемии, ставшей следствием проглатывания светящейся краски».

Так как ее случай стал первым, подвергшимся тщательному анализу, он вызвал большой интерес в медицинском сообществе. Доктор Флинн, корпоративный врач компании, сразу же написал Мартланду: «Могу ли я рассчитывать получить образцы тканей [миссис Майлефер], чтобы сравнить их с образцами моих [лабораторных] животных, которых я планирую умертвить в течение нескольких недель?» Доктор Дринкер тоже следил за развитием событий с величайшим интересом. Он еще не закончил сражение с USRC – потому что Артур Роедер не сдержал своего слова.

Деликатными вопросами, связанными с отчетом Дринкера и Департаментом труда, теперь занимался адвокат компании, Джосая Стрикер. Он действительно принес отчет Роачу – однако отказался оставить ему экземпляр. «Я буду доступен, – небрежно сказал он Роачу, – для вас в любое время [у себя в офисе]». Стрикер ушел, прихватив отчет с собой. Перед уходом он добавил: «Если департамент будет настаивать, чтобы у них был собственный экземпляр отчета, то я его предоставлю».

Что ж, департамент настоял, однако компания отправила отчет Макбриду, начальнику Роача – человеку, пришедшему в бешенство, когда настырная Кэтрин Уайли вмешалась в ситуацию с красильщицами циферблатов, – а не самому Роачу.

Узнав об этом, Дринкер сам пришел в «бешенство». В день смерти Сары Майлефер он написал Роедеру: «Я организую немедленную публикацию [своего] отчета». Он был настроен решительно, однако Стрикер тут же пригрозил ему судебным иском в случае публикации.

Роедер со Стрикером, может, и думали, что держат Дринкера на коротком поводке, однако они ошибались. Брат Дринкера оказался хорошо подкованным юристом. Врач спросил у него, что тот думает по поводу угроз фирмы, и брат посоветовал ему «послать их со своим иском к чертям!». Так что Дринкер разоблачил их блеф.

Отчет Дринкера – составленный третьего июня 1924 года – был наконец опубликован в августе 1925-го, причем дату печати поставили 25 мая, за пять дней до того, как Хоффман впервые выступил со своим исследованием. Сделано это было для того, чтобы подчеркнуть первенство Дринкера в обнаружении связи между болезнями девушек и радиоактивной краской. Но какая бы дата там ни стояла, отчет все равно появился в печати более чем через год после того, как был предоставлен компании USRC. Позднее в комментариях к делу писали: «Отчет гарвардских ученых был научным документом величайшей важности не только для исправления условий труда на этом заводе, но и для ознакомления других производителей, использующих похожую краску с радием, о ее токсичности и потенциальной смертельной опасности. Из научных и человеческих соображений отчет следовало опубликовать немедленно… однако этому всячески препятствовали».